Рубрика: короткие эссе

Случай Юдика Шермана.
Поэзия как скелет витальности и сбывшееся пророчество Достоевского


В мае появился новый сборник Жыда-
Песнопевца Юдика Шермана "Бон мо". Так сказать, "доброе слово" по-французски. 
Сборник, как обычно, на хорошем литературном уровне. Внутри есть как явные удачи, 
так и явные провалы (на мой вкус). В общем, как ни крути, Юдик примерно адекватен 
сам себе. Что, думаю, ценители юдиковой поэзии уже отметили. Правда, новых 
открытий я в "Бон Мо" не нашел, и, вероятно, с этим связано снижение посещаемости 
страницы. 

С другой стороны, попытки Юдика вывернуть наизнанку и продемонстрировать 
внутренности русского литературного метода здесь обрели наиболее выраженную 
форму. Речь идет о "символической пиесе" под названием "Правда", которая, можно 
сказать, подводит черту под  целыми томами филологических исследований:

- Посмотри, кругом Жыды!
Они Щукой рождены!
Во Правиле, во Стосиле,
Во Престолах и Властях,
В наших душах и в костях!

Пародируется, насколько я понимаю, гностический поэт Мыкола Заболоцкий (типа, 
"Волк-безумец"). Но речь идет о той идее "правды", на которой помешалась некогда 
русская литература. Ныне эта правда ею обнаружена, и вокруг нее вращается весь 
"литературный процесс":

- Немец - Меч мой, Жыд - мой Щит,
Немец лает, Жыд пищит!
Мы же граем, побеждаем,
Потому что ЖыдЖыдЖыд!

Кто-то, наверное, скажет "фи". Но, к сведению морализирующих снобов, Хармс писал 
хуже. Говорю, как знаток.

Стихи Жыда-Песнопевца попались мне весной 1999 г., совершенно случайно. Сидя за 
поиском чего-то нужного и недостижимого для своей основной работы, тыкаясь в www.yandex.ru, я вконец устал и со зла набрал 
известное слово из трех букв, а потом еще более злобно приказал "яндексу" искать. На 
первой же странице ссылок вырисовалось стихотворение некоего Юдика Шермана 
"Ленка-похеленка". Тогда же я посетил и всю его страницу "Русскiя строки". С первого 
взгляда страница мне не понравилась. Я тогда решил, что это очередная попытка 
дурацких развлечений золотой молодежи, всякого рода бессмысленные "хуи-муи" ради 
них самих, хуей-муей. Короче, этакий куртуазный маньеризм. Тем не менее какой-то, 
незаметный пока, след в памяти остался.

Летом того же года я обнаружил одну из своих "литературных тетрадей" студенческих 
времен (начало 1990 г.), где было вклеено распечатанное на принтере стихотворное 
сочинение одного моего знакомого по кличке Гусь (к главе "Медиа-Моста" отношения 
не имеет). В середине этого весьма бездарного произведения были потрясающие 
строки:

...В двери скребся противный барбосик,
Ну несет! Ну такое говно!
Погуляй еще, маленький песик,
Всё равно тебе всё всё равно...

Я вспомнил, что "маленького песика" я совсем недавно где-то встречал. По данным 
интернета выходило, что на страничке Юдика Шермана, в стихотворении, которое так и 
называлось: "Погуляй еще, маленький песик..." 

Да, подумал тогда я, бывают странные сближенья. Гусь, конечно, не мог быть ни 
Юдиком, ни Шерманом, ни Жыдом, а уж тем более Песнопевцем... Гусь к тому 
моменту вряд ли вообще что-то читал или писал, так как занимался какой-то 
сомнительной деятельностью, связанной с торговлей джипами "Крайслер". 

Но это удивительное филологическое совпадение заставило меня прочитать Юдиков 
вариант "Маленького песика". Песик, как ни странно,  понравился. Особенно тем, что 
Шерман явно что-то пародировал, но что - я не мог понять. До сих пор у меня чувство, 
что где-то я что-то такое читал. Евтушенко? Вознесенский? Хрен его знает. Но, как 
большинство стихов Юдика, "песик" лингвистически устроен так: откуда-то 
заимствованы ритм и настроение, даже некоторые словесные фигуры. А по этой 
языковой структуре густо размазан сакральный русский мат, до такой степени, что 
стихи превращаются в шаманские заклинания, в призывание каких-то плодородных 
природных стихий... В бубнение и болботание на празднике урожая... Карнавал по 
Бахтину, одним словом... Остается сам по себе поэтический жизненный импульс, 
приправленный "иным языком" Руси. Слегка покрытый тряпьем и кусками мяса "скелет 
витальности". Что, на самом деле, вызывает потрясающий эффект. 

Более того, после внимательного изучения страницы Шермана, я обратил внимание на 
некоторые изменения в собственном настроении. Жить стало лучше, жить стало 
веселее. Оказывается, такой подход к проговариванию внутренних импульсов и в самом 
деле весьма плодотворен. Поскольку дело было в 1999 г., то моментально возникла 
аналогия - Пушкин. Именно Пушкин.

Конечно, речь идет не о том, что Жыд Шерман пишет, как Пушкин, или наоборот (я 
уже представляю себе, как после этого будет возмущаться на форуме "Россия.орг" 
озабоченный собственным непризнанным величием геополитический хрен-интеллигент 
по имени Никита). Имеется в виду совсем другое. А именно - настроение, с которым 
подходят к поэзии.

Русский поэт со времен Некрасова заражен болезненной серьезностью. Он пишет ради 
того, чтобы "высказать истину" или "поплакаться". Пушкин же был насквозь пародиен, 
насквозь пронизан иронией. Ну разве можно было "всерьез" написать "Черную шаль", 
или "Вурдалака", или энциклопедического "Онегина" (One Gin в американском 
варианте)? Ведь даже до колик мрачная "Капитдочка" писалась, как пародия на 
мемуары екатерининских чиновников. 

Честное слово, все это просто дико считать серьезными вещами. Но когда Пушкин 
умер, выросло поколение, уже воспринимавшее его произведения, как истины в 
последней инстанции. Публика утратила прежний литературный контекст и 
"деградировала". Достоевский потому и сказал, что Пушкин - это русский человек в 
таком виде, как он явится через 200 лет. Этот человек, прежде всего, будет по-
философски ИРОНИЧЕН. Человек такой, наконец, явился - Юдик Шерман. "В миру" 
вполне успешный публицист и философ правильного здорового направления. А во дни 
сомнений и тягостных раздумий - грамотно и талантливо юродствующий Жыд-
Песнопевец.

Нет сомнений. Всякое писательство есть шизофрения. Но шизофреники бывают двух 
типов - просто шизоиды вроде диссидента Ковалева и те, кто умеет превратить 
шизоидность в ярко выраженный интеллектуализм. То есть это расщепление личности 
на бытового человека, на "творца" и героя собственных книг, свойственное писателю, 
должно находиться под серьезным контролем некоего "внутреннего кондуктора" (а это 
уже и не шизофрения; то есть шизофрения настоящего писателя всегда лишь 
видимость, на самом деле он целостная широкая и вполне нормальная фигура). Иными 
словами, сходить с ума надо грамотно и с большим умом. В противном случае вас 
посадят в сумасшедший дом. А так - можно и нобелевскую получить.

Но в эпоху Достоевского не было соотвествующих технических средств. Теперь они 
есть. И у русского есть полная возможность так растечься мыслию, что ни один 
иноземец не поймет, где кончается Православный, начинается Жыд и где они вместе, 
перплетясь, переходят в Иранца и Кытайца...

В этом и состоит великая стратагема нового времени. Одним из ее открывателей 
является Юдик Шерман.

А вообще, после чтения страницы "Русскiя строки" возникает простая мысль.Если 
русская "культура" все эти годы отступала под натиском "толпы обывателей", то не 
является ли поэзия Юдика Шермана своего рода "Волоколамским шоссе" этой самой 
"культуры", а сам Юдик - ее генералом Панфиловым. Короче говоря, последнее слово 
"культурного поля" - красиво и эстетично построенные рассуждения из одного 
сплошного мата. И это значит, что распад языка дошел до внутренней сакральности. 
Она "всплыла". Ведь русский мат всеобъемлющ. Таким образом можно переписать все 
учебники по менджменту и экономикс, даже рекомендации МВФ. Сил у нас хватит.

Итак, вот оно, Волоколамское шоссе русского языка. Отступать некуда, позади 
молчание. Но поле для перегруппировки сил языка имеется. И русскому человеку, т.е. 
Жыду-Песнопевцу, это понятно. А остальные, как сказали бы авторы "Свящъ. 
Ахредуптуса", пусть сосутъ Хуйъ Дохлого Енота.

Э.Д.