Вадим Нифонтов

НЕСКОЛЬКО СЛОВ О ГАЛИЧЕ

Когда я был студентом, а за окном царила всякая перестроечная лабуда, у нас на факультете по курсу "Марксистско-ленинская эстетика" тетка, которая все это дело преподавала, устроила семинар в виде диспута на тему, кажется, "Нужен ли нам Высоцкий?". В то время как раз из Высоцкого начали делать икону и "борца с режимом". В общем, все шло по-накатанному: вставали мальчики и девочки, говорили, что Высоцкий "пел правду", "критиковал недостатки" и т.п. Вдруг, по ассоциации, речь зашла о еще полузапрещенном тогда Галиче, которого знали далеко не все (Высоцкого-то хоть раз слышал каждый). Естественно, мой курс проявил "политическую зрелость" – и Галича обзывали антисоветчиком, антикоммунистом, которого скоро забудут, а вот Высоцкий останется в русской поэзии навсегда.

Самое смешное, что мне и тогда Галич очень нравился, я предпочитал его Высоцкому, но почему-то был убежден, что наши диспутанты правы. Мол, Галич просто "хаял советскую власть", а вот когда она изменится и реформируется (демократизируется), его песни утратят актуальность. И вроде бы все к этому шло. Можно сказать, что в бурной борьбе за выживание 90-х гг. я про Галича как-то забыл.

Но вот, через несколько лет, оказавшись на работе в Вильне, я приучился делать по утрам зарядку, включая себе всякие кассеты, чтобы было не так нудно махать гантелями. Сначала я слушал лекции Дугина, потом всякую классико-музыкальную чушь, а потом как-то решил поставить сборник Галича и вдруг услышал стихи, которые оказались очень актуальными (мы с женой тогда только что приехали из Варшавы, где провели отпуск):

Землю отмыли дочиста,
Нет ни холмов, ни кочек,
Гранитные обелиски кричат о бессмертной славе,
Но ваши дела забыты, поймите это, пан Корчак,
И не возвращайтесь в Варшаву,
Вы будете чужеземцем в вашей родной Варшаве!

Паясничают гомункулюсы,
Геройские рожи корчат,
Рвется к бесчестной власти орава нечистой швали,
Не возвращайтесь в Варшаву, я очень прошу вас, Корчак,
Вам будет страшно в ЭТОЙ Варшаве!

Именно такие чувства наблюдались после отпуска и у меня. Я сравнивал две Варшавы – разбитной, пыльный, по-провинциальному грязный город времен "круглого стола" (переговоров Ярузельского с оппозицией) 1989 г. и Варшаву мая 1998 г., где все было чисто, вымыто и ломилось от изобилия – и понимал, что за десять лет поляки, как ни странно, реально что-то утратили. В 1989 г. здесь было веселее и уютнее, и хотя жили тогда бедно, в воздухе присутствовал какой-то шарм. Теперь город внешне прямо-таки расцвел, но на его улицах было разлито какое-то чувство непонятного беспокойства, какой-то подавленной внутренней тоски. Галич оказался пророком: поляки ставили всякие памятники, отмывали и чистили фасады, а политическая жизнь действительно напоминала показательные выступления гомункулюсов (то, что тогда Галич имел в виду конкретного Владислава Гомулку, "товарища Веслава", не играло никакой роли). И это странное "пророчество" меня сильно удивило.

Тогда-то я и задумался о Галиче и его поэзии. Я послушал все, что у меня было, прочитал сборник и вдруг до меня дошло – Александр Аркадьевич был не "бардом", а действительно хорошим поэтом. Он изо всех сил пытался писать не о "конкретной ситуации" и "плохой советской власти", а как бы о "вечных русских темах", о вечных настроениях. Не всегда это ему удавалось. Он был вынужден отдать дань своему еврейству, иногда срывался на русофобские нотки, но в целом оказалось, что это серьезный поэт, который куда лучше каких-нибудь Евтушенко с Вознесенским. Он очень многое смог уловить в русской жизни такого, что, вероятно, будет всегда.

Тогда я придумал для себя игру: читать стихи Галича так, как будто они написаны в наше время. И оказалось, что таких "актуальных" стихов у него полным-полно. Более того, за подобные вирши наши либеральные жандармы неминуемо записали бы его в "консерваторы", "фашисты" и "враги прогресса". Поэтому здесь я просто с минимальными комментариями приведу несколько его произведений, которые мне кажется удачными.

Вот стихотворение, можно сказать, о нашем времени. Галич писал об эмиграции, но нигде этого прямо не говорит, а тема взята очень мощная – состояние человека в эпоху "перемен" ("Старая песня"):

Бились стрелки часов на слепой стене,
Рвался к сумеркам белый свет.
Но, как в старой песне,
Спина к спине
Мы стояли - и ваших нет!
Мы доподлинно знали -
В какие дни
Нам - напасти, а им - почет.
Ибо, мы - были мы,
А они - они,
А другие - так те не в счет!

И когда нам на головы шквал атак
(То с похмелья, а то спьяна),
Мы опять-таки знали:
За что и как,
И прикрыта была спина.

Ну, а здесь,
Среди пламенной этой тьмы,
Где и тени живут в тени,
Мы порою теряемся:
Где же Мы?
И с какой стороны Они?

И кому подслащенной пилюли срам,
А кому - поминальный звон?
И стоим мы,
Открытые всем ветрам
С четырех, так сказать, сторон!

Вы скажете, что это неактуально? Я с вами не соглашусь.

Другое стихотворение сейчас вообще могло бы быть опубликовано разве что в "Завтра", к очередной годовщине расстрела "Белого дома". Если предположить, что Галич написал это, скажем, в 1999 г., то окажется, что тут проведена замечательная, "неполиткорректная" аналогия. Для особо разучившихся читать некоторые места выделяю курсивом:

ПАМЯТИ ЖИВАГО

"...Два вола, впряженные в арбу, медленно
поднимались на крутой холм. Несколько грузин
сопровождали арбу. "Откуда вы?" -- спросил я
их.-- "Из Тегерана". -- "Что везете?" --
"Грибоеда".

А. Пушкин
"Путешествие в Эрзерум"

Опять над Москвою пожары,
И грязная наледь в крови.
И это уже не татары,
Похуже Мамая -- свои!

В предчувствии гибели низкой
Октябрь разыгрался с утра,
Цепочкой, по Малой Никитской
Прорваться хотят юнкера.

Не надо, оставьте, отставить!
Мы загодя знаем итог!
А снегу придется растаять
И с кровью уплыть в водосток.

Но катится снова и снова
-- Ура! -- сквозь глухую пальбу.
И челка московского сноба
Под выстрелы пляшет на лбу!

Из окон, ворот, подворотен
Глядит, притаясь, дребедень.
А суть мы потом наворотим
И тень наведем на плетень!

И станет далекое близким,
И кровь притворится водой,
Когда по Ямским и Грузинским
Покой обернется бедой!

И станет преступное дерзким,
И будет обидно, хоть плачь,
Когда протрусит Камергерским
В испарине страха лихач!

Свернет на Тверскую, к Страстному,
Трясясь, матерясь и дрожа,
И это положат в основу
Рассказа о днях мятежа.

А ты до беспамятства рада,
У Иверской купишь цветы,
Сидельцев Охотного ряда
Поздравишь с победою ты.

Ты скажешь -- пахнуло озоном,
Трудящимся дали права!
И город малиновым звоном
Ответит на эти слова.

О, Боже мой, Боже мой, Боже!
Кто выдумал эту игру!
И снова погода, похоже,
Испортиться хочет к утру.

Предвестьем Всевышнего гнева,
Посыплется с неба крупа,
У церкви Бориса и Глеба
Сойдется в молчаньи толпа.

И тут ты заплачешь. И даже
Пригнешься от боли тупой.
А кто-то, нахальный и ражий,
Взмахнет картузом над толпой!

Нахальный, воинственый, ражий
Пойдет баламутить народ!..

Повозки с кровавой поклажей
Скрипят у Никитских ворот...

Так вот она, ваша победа!
"Заря долгожданного дня!"

"Кого там везут?" --

"Грибоеда".
Кого отпевают? --
Меня!

 

Процитирую целиком еще одно неожиданное сочинение, которое, на мой взгляд, вполне верно характеризует нынешнее состояние нашей литературы и культуры вообще. По-моему, очень живо:

ТАК ЖИЛИ ПОЭТЫ

В майский вечер, пронзительно дымный,
Всех побегов герой, всех погонь,
Как он мчал, бесноватый и дивный,
С золотыми копытами конь.

И металась могучая грива,
На ветру языками огня,
И звенела цыганская гривна,
Заплетенная в гриву коня.

Воплощенье веселого гнева,
Не крещенный позорным кнутом,
Как он мчал -- все налево, налево...
И скрывался из виду потом.

Он, бывало, нам снился ночами,
Как живой -- от копыт до седла.
Впрочем, все это было в начале,
А начало прекрасно всегда.

Но приходит с годами прозренье,
И томит наши души оно,
Словно горькое, трезвое зелье
Подливает в хмельное вино.

Постарели мы и полысели,
И погашен волшебный огонь.
Лишь кружит на своей карусели
Сам себе опостылевший конь !

Ни печали не зная, ни гнева,
По-собачьи виляя хвостом,
Он кружит все налево, налево,
И направо, направо потом.

И унылый сморчок-бедолага,
Медяками в кармане звеня,
Карусельщик -- майор из ГУЛАГа,
Знай, гоняет по кругу коня !

В круглый мир, намалеванный кругло,
Круглый вход охраняет конвой...
И топочет дурацкая кукла,
И кружит деревянная кукла,
Притворяясь живой.

Я долго думал, почему мне все это нравится. И смог прийти только к такому выводу: Галич не был "советским поэтом". Мне уже не раз приходилось говорить о том, как я вижу историю русской литературы в только что прошедшем веке. Повторюсь: было две совершенно противоположные тенденции – русская национал-имперская поэзия и "поэзия советская", о которой я как-то в 1992 г. прочитал лекцию немногочисленным слушателям.

1900-е гг. и весь "серебряный век" прошли под знаком национал-имперской поэзии. Это были вирши великих предчувствий. Весь "серебряный набор" – Гумилев, Ахматова, Мандельштам (ставший, кстати, популярным лишь после 1917 г.) и т.д. и т.п., в сущности, были поэтами грядущего супергосударства, "Блистающей Империи" ("национальной альтернативы"), которой должна была стать Россия. Это были потенциальные певцы колониальной экспансии, национального превосходства, мировой гегемонии. "Фашисты", одним словом. Но случилась мировая война, рухнуло государство Романовых, и все стало развиваться совсем в другую сторону. Однако поэты остались и кое-как просуществовали до 50-х гг., а потом вымерли, практически не оставив наследников. Вся здоровая литература 20-30-х гг. создана именно этим слоем (я пытался показать это в своей старой статье о Багрицком).

К концу 50-х режим таки смог вырастить "советского человека", с его специфическим мировосприятием, которое и выразилось в "советской поэзии" (Евтушенко, Вознесенский, Окуджава, Высоцкий, Ахмадулина....). Тут совершенно иные настроения. Вместо жизнерадостности, любви к жизни, экспансионизма – упадок, смерть, подчинение чуждым силам, которые "влекут", как кони у Высоцкого, примитивная русофобия, дебилизированный мещанский стиль ("возьмемся за руки, друзья"), перескоки от болезненной экзальтации к необоснованному куражу. Эта поэзия и уничтожила "нерушимый советский союз". Она развивалась, как язва, как раковая опухоль, и была поэзией великого разочарования – ведь проект "Блистающей Империи" не состоялся.

Так вот, Галич оказался человеком, который, как адепт тайного учения, получил маленькую долю посвящения от тех, кто готовил Национальную Альтернативу. Вспомним: Гумилев был фактическим учителем Багрицкого, Багрицкий одобрил стихи Саши Галича. Традиция передалась через три звена, естественно, утончаясь и распыляясь. Отсюда и кажущаяся "русофобия" Александра Аркадьевича. Багрицкий уже не был последовательным поэтом Национальной Альтернативы, тем более им не мог стать и Галич. Он оказался "арьегардным бойцом Русской Империи", уже потерявшим все карты местности, забывшим о целях войны, утратившим все связи с командованием, но упорно продолжающим отстаивать какие-то давно утраченные идеалы. "Сова" поняла, что этот безумный партизан слишком бросается в глаза, и выкинула его за границу. Тем временем Окуджава, попивая шартрез и куря кальян, сочинял песенки про веселых барабанщиков и ту единственную гражданскую (а ведь совершенно зверская песня: кем бы ни был ее герой, красным или белым, мечтать погибнуть на братоубийственной войне – это уж слишком. Александр Тиняков, этот русский Лотреамон, которого всегда обвиняют в безнравственности, по сравнению с Окуджавой был просто текстуальным святым). Высоцкий пел про охоту на волков начальничкам из аппарата ЦК. Визбор, как поэт, мне вообще мало понятен: ну, написал с десяток неплохих лирических песенок, а в остальном так - уровень провинциального КСП.

Собственно говоря, почему мы должны отдавать Галича "либералам"? Потому что он еврей? Это слишком смешно, чтобы быть причиной. Владимир Жаботинский, несомненно, гениальный русский поэт и, не менее несомненно, "фашист" – еврей. Есть хорошие стихи у Бродского, которого в "патриотической" среде принято ругать. Почему, на каких основаниях мы выкидываем из своей культуры огромный пласт из-за каких-то внешних факторов? Почему не сказать себе, что все лучшее принадлежит нам. Это НАШЕ наследство. И гнать пинками следует от него подальше всех этих патентованных "литературоведов". Не отдадим!

Может быть, Галича следует отвергнуть за неоднократные приступы русофобии? Но это ведь именно русская национальная черта, наша особенность, и с ней ничего не поделаешь...

Да, единственное, что могу хоть как-то признать в качестве причины - Галич, конечно, наносил уколы "советской империи", по которой теперь многие плачут (хотя раньше я за ними этого не наблюдал – и это странно). Но он слишком хорошо понимал, что русскому человеку коммунизм всегда стоял поперек горла. И он единственный смог придать приемлемую стихотворную форму тому настроению, которое зрело в бывших русских, украинских, белорусских крестьянах, бывших торговцах и конторщиках, чиновниках и приказчиках, потерявших все в один день, загнанных на окраины монстров индустрии, за колючую проволоку северных бараков, обреченных на вечный голод, унижения и грызню с "окружающей средой", тому желанию, которое неожиданно вырвалось в военном, будто бы "антигитлеровском" плакате – "Не забудем. Не простим". В конечном счете, в этом и был мессадж Александра Аркадьевича, главная тема, которую он так и не смог до конца выразить – то ли из-за происхождения, то ли из-за некоторой трусости, случавшейся с ним до эмиграции. Но для миллионов людей надежда на то, что когда-нибудь все на Руси "перевернется обратно", что игру удастся переиграть и все кончится хорошо, была спасительной (в сущности, все мы до сих пор на это надеемся, часто даже не отдавая себе отчета в таких мыслях; русский человек – подсознательный оптимист):

Все наладится, образуется,
Так что нечего зря тревожиться,
Все безумные образумятся,
Все итоги непременно подытожатся...

Но главная тема Галича, в сущности, – плач об утраченной Родине, о русской России (пусть даже он сам и не всегда верил в свои слова; с другой стороны, в 60-70-е это был идеальный подпольный товар для распространения вне еврейских диссидентских кругов). И она, эта мелодия глухой надежды, мрачными аккордами звучала сквозь советский вокзально-ресторанный балаган, через весь этот танец на костях, сквозь радостные вопли убийц исторической России (впрочем, что изменилось?). Наступали длинные вечера, светились неоновые вывески "Мясо-рыба", что-то монотонно бубнили дикторы "Времени" – над этим развороченным кладбищем, над кровавым вечным покоем, "над мрачным пиром недострелянных лакеев, над перевалами обглоданных костей". А мы, внуки русских "кулаков", отрезанные от всего, лишенные всякой надежды, чувствовавшие свое метафизическое "опоздание во времени", через весь этот бедлам слышали одно:

А по вечерам все так же играет музыка.

Музыка, музыка, как ни в чем не бывало:

Сэн-Луи блюз - ты во мне как боль, как ожог,
Сэн-Луи блюз - захлебывается рожок!

На пластинках моно и стерео,
Горячей признанья в любви,
И поет мой рожок про дерево
Там, на родине, в Сэн-Луи.

Над землей моей отчей выстрелы
Пыльной ночью все бах да бах!
Но гоните монету, мистеры
,
И за выпивку, и за баб!

А еще - ну прямо комедия,
А еще
- за вами должок -
Выкладывайте последнее
За то, что поет рожок!

А вы сидите и слушаете,
И с меня не сводите глаз,
Вы платите деньги и слушаете,
И с меня не сводите глаз,
Вы жрете, пьете и слушаете,
И с меня не сводите глаз,

И поет мой рожок про дерево,
На котором я вздерну вас!

И добавить мне тут совершенно нечего. Хоть это и печально, и не выставляет меня лично в "позитивном свете". Впрочем, мне на это давно наплевать... И на саму "позитивность" тоже.

А либералам мы Галича не отдадим. И вообще не отдадим им ничего. Так-то, пожалуй, лучше будет.

(С) В.Нифонтов

19 мая 2001 г.