Иногда пишешь-пишешь, вопишь-вопишь, а “в ответ – тишина”. Хоть бы кто почесался. А иногда ляпнешь что-нибудь, с твоей точки зрения, мало сомнительное, а в ответ целый ураган криков и словесный водоворот на поверхности тихого омута. Вот ведь парадокс. Хто бы мог подумать, что моя вполне нейтральная и даже нудно-обзорная статья о “фэнтези” вызовет сначала резкую (но отдадим должное автору – вполне корректную) отповедь аж “самого” К. Крылова, а затем и некую дискуссию, уже его статье посвященную. Что ж попытаюсь и я к этой дискуссии примазаться, благо она уже вроде бы утихла.

Вот и мне съездили по морде тем же классическим антиколлаборационистским поленом: “Можно охарактеризовать деятельность тех литераторов, которые пишут (по-русски) про “остров Авалон”, эльфов и драконов. Это есть ни что иное, как систематическое инвестирование внимания русских читателей в чужую культуру. Это можно сравнить с банальным вывозом капитала. Каждый очередной том про эльфов и короля Артура, написанный “без дураков”, всерьёз и с пафосом - это внимание, ум, фантазия, и “жар души” русских людей, вывезенные на Запад, к “заветным берегам”. В оправдание могу только сказать, что ЦРУ мне за критические статьи ничего не платит. А вот написание русских романов на западном фэнтезийном материале я бы сравнивал не с вывозом капитала, а с “Конкистой”. Известно же – чтобы русский не делал (даже по самым лучшим западным чертежам) – все равно получается “Русская Вещь”. (Кто ездил на наших “Жигулях”, которые по своему происхождению – “Фиат”, согласится со мной безоговорочно).

В продолжившейся же после статьи Крылова перебранке по Сети в ход пошли традиционные “хуи-муи”. Причем пнуть почему-то старались именно К.Крылова, хотя по касательной досталось и мне, “многогрешному” (“глупость, но только с обратным знаком”, “нет такой идеи, которую нельзя было бы испортить плохим исполнением” и т.п.) Я, конечно, не обижаюсь. В конце-то концов, “Интернет для того и придумали, чтобы можно было анонимно обливать дерьмом всех подряд” (с) типа Кевин Смит). Дело в другом. В том, что господа-товарищи дискутирующие так и не вышли за рамки границ, опоясавших “проблему русской фэнтези”, еще в момент ее возникновения. То есть – “почему все же у нас так хреново все получается?” Вроде бы и инструментарий на “мази”, и пишем много – ан нет -- все равно выходит нечто “второй свежести”.

Хоть какие-то возможные выходы из тупика указал только К.Крылов. Остальные участники дискуссии, в том числе и весьма просвещенный А.Дахов, оказались в рамках того же подхода, что вполне тоскливо предлагал и я: типа “работать надо, товарищи”. А вот теперь, после всей этой микробучи в Сети и думаю: а стоит ли работать?

То есть господам фэнтезеписцам, конечно, стоит. Здесь и разговора нет. Пока бабки платят – надо веселить многоуважаемых зрителей. А вот более глобально – может ли русская фэнтезийная литература в принципе породить что-нибудь сравнимое даже не с “Властелином колец”, а хотя бы с “Семью королевствами” Дж. Мартина?

Я лично – не знаю. И поэтому предлагать свои рецепты “создания шедевров” (гы-гы!) “отечественным производителям” не берусь.

Цель моей предыдущей статьи была чисто благотворительной – посоветовать г-дам писателям, как не распылять силы и пытаться вызвать ту реакцию у читателя фэнтези, которую они задумывали изначально. (Если, конечно, такую задачу автор перед собой ставил. А не писал по старой доброй методе – “что вижу – то пою”). И, как впрочем и следовало ожидать, за подобную благотворительность я получил по хлебалу.

Интересовало же меня (и интересует) кое-что другое. А именно – почему фэнтези оказалась настолько ограниченным и одновременно идеологизированным поджанром фантастики? Почему суждения о фэнтези вызывают дискуссии, больше напоминающие политические свары, нежели выступления на литературоведческой конференции?

Если же автор-европеец норовит всерьез использовать материал из полинезийских (скажем) мифов, то он обречен на катастрофическую неудачу. “Горящий Эдем” Д. Симмонса, где действуют гавайские божества – вероятно, худшее из всего, что он когда-либо написал. Достаточно сравнить эту убогую книгу и тот мощный поток энергии, который исходит со страниц “Гипериона” или “Песни Кали”. (В последнем случае Симмонс правильно использовал то чувство, которое охватывает всякого европейца при столкновении с индийской цивилизацией, оседлал ту волну неприязни и отвращения, которой только и заслуживает “великая индийская культура”).

По сути дела у меня есть только одно глобальное замечание -- К. Крылов совершает нередкую для нашей “антизападной” публицистики ошибку. Вернее, даже не ошибку, а отождествление того, как воспринимают понятия Запад и Европа западноевропейцы с тем, что на самом деле является Европой. Нам, русским, должно быть глубоко наплевать на то – кем нас считают на Рейне и Сене. Нам важно разобраться в своих собственных мутных душевных потеках, определить – какие системы мифологических и даже архетипических представлений являются для нас природными, а какие -- наносными или искусственно внедренными.

И ответ на подобный вопрос представляется достаточно простым – мы в самом деле просто особая европейская страна. Даже аргументы, которые приводит К. Крылов для опровержения моих высказываний – что де Россия смогла выдвинуть альтернативный европейскому проект развития, свидетельствует в пользу ее “европейскости”. Потому что только европейским державам удавалось создать сколько-нибудь работающий и конкурентноспособный вариант государственности. (Все другие варианты (там китайский или индийский) не выдерживали столкновения с европейской системой, впадали в кризис или просто самоликивдировались. Другой вопрос, что К. Крылов готов считать оптимально функционирующей государственной системой даже советский строй, по поводу чего у меня есть очень и очень большие сомнения. Все жизнеспособные черты советского общества восходили к типовой (общееевропейской) имперской модели. Все же нежизнеспособное, в конце концов и задушившее СССР – к собственно коммунистическим изобретениям. В сильной, но гибкой системе государственной власти я не вижу ничего специфически российского или уж тем более советского. Такая система (впрочем, как и везде) восходит к одному идеальному прообразу – “Железному Риму”).

Орочьи хари мы стали примерять из-за глубокого и патологического комплекса неполноценности постсоветского человека. Инфантильная обида на Запад, который нас “кинул” по всем параметрам, проявляется даже здесь. (Интересно, а что ждали обижающиеся? Даже сам М.С. Горбачев рассуждает, что вместо того, чтобы идти по пути “обновления” и “нового мышления”, Штаты принялись использовать все геполитические преимущества единственной сверхдержавы. И делает это экс-президент СССР так обиженно-обиженно. А чего другого хотели, дурачки? Взрослая международная политика – это не сладкие грезы советских фонтастов, а просто разновидность бандитизма. Грабеж на большой дороге. Считаются здесь только с длиной вашего ножа. И как писал еще Зеев Жаботинский: “Можно быть джентльменом, но глупо быть фофаном”.

Однако, куда-то меня слишком в сторону занесло. Вернемся к оркам и комплексам).

Так что -- с комплексом неполноценности у нас все “хорошо”. Он не только есть, но даже гиперразвит. Только не понимаю – откуда он вообще взялся. С чего мы решили, что нас должны пускать в некий “калашный ряд”, а не пускают потому, что у нас “рыло суконное”?

Нет ведь никакого ряда. Каждая национальная литература партизанит по-своему. Одни мы продолжаем испытывать некие страхи и “неудобства” из-за того, что наше “духовное самоопределение” кто-то не так проинтерпретирует.

Отношения в области культуры должны пережить ту же эволюцию, которую они пережили в области политики. То есть стать сферой откровенного бандитизма. У кого перо бойчее – тот и прав. И расхищает мировой запас мифов и архетипов так, как ему угодно.

При этом забывается, что отказом от ярлычка “Европа” мы волей-не волей комплекс неполноценности продолжаем подкармливать. А ведь народу, “широким массам” в сущности глубоко наплевать – как реально к нам относятся в “Европах”. Они англосаксов и прочих “людей с песьими головами” только по телевизору и видели. Поэтому, кстати, и подсознательно подозревают, что “про заграницу” снимают на “Мосфильме”, а “мутные волны Атлантики мерно плещут о пологий берег Жмеринки”.

Понятие “европейский” для народа значит просто “человеческий”, “людской”, принадлежащий к виду “хомо сапиенс”. Не “европейский” – значит “обезьяний”. Поэтому даже понятие “евразийство” вызывает некоторое отторжение. “Евразийское” – то есть не совсем европейское, типа – “второй сорт”, типа – “унтерменши”. Об “азиатском” и вообще говорить нечего.

Наш подсознательный надрыв, проявляющийся и в желании объявить себя “исконной не-Европой”, “врагами всего европейского”, и в стремлении идти спасать “страну святых камней”, вызван тем, что мы не проделали в культуре маленькую, но важную операцию – мы не назвали себя “Европой” и не закончили на этом всякие дискуссии.

Дескать, мы – европейцы и живем по-европейски. А, если кому кажется, что в реальности наша жизнь -- полная азиатчина, а в “Парижах” и “Лондонах” – не так, то он – козёл. И пусть спокойно катится в свои “Парижы” и “Лондоны”.

Во-первых, изучать нашу собственную славянскую мифологическую традицию. Хм-м-м… Рады бы – да нечего. Если не считать патологических измышлений академика Рыбакова, то вся наша исконно-посконная традиция (то есть чисто русская) сводится к невнятным упоминаниям о “Мокоши” и “Кокоши” в антиязыческих трактатах епископов 10-12 вв. Да к представлениям о домовых и кикиморах, вполне утолкавшихся в замечательный компендиум М. Власовой “Русские суеверия”.

Можно, конечно, обратиться и к традиции “братьев-славян”, но, пардон, господа – а чем это лучше текстов про “Кинга Артура” или “Бога Одина-рубля”? Разница между русским и каким-нибудь “братушкой-болгарином” ничуть не меньше, чем между нами и немцами. А то и побольше…

Вторая, более основательная рекомендация К. Крылова – поиграть в “перевертыши”. Написать эпопею о хорошем Мордоре и плохом Ланцелоте, о добреньком Сауроне и злобном Гендальфе. Здесь, кончено же, в голову сразу лезут шахматные ассоциации, которые и поспешил высказать в Сети г-н А.Дахов. Распространяться и заниматься цитированием особенно не буду, так как Дахов просто повторил старый, еще перестроечных времен тезис Владимира Бондаренко: “Россия должна играть белыми”. Согласен. И, если уж мы так ранимо воспринимаем “их” критику, то негоже и подставляться, изображая из себя “сатанистов” и “морготопоклонников”.

Тем паче, что все возможные эксперименты в этом направлении уже приведены. Результаты? Как бы это получше сказать… Весьма скромные, что ли. То есть, кончено, трилогия Николая Даниловича любима народом. А Кирилл Еськов за “Последнего кольценосца” даже премию получил (“Меч в камне”, вроде бы).

Однако, если оценивать все по “Гамбургскому счету”, то перед нами либо откровенный и мало эстетизированный сатанизм (как в “Черной книге Арды”), либо глумление и пародирование в стиле “естественники шутят” (как у того же Еськова). Сатанизм бесперспективен, потому что это не только “игра черными”, но еще и игра в заведомо проигрышной ситуации. (Потому, что “народ” чертей не любит и требует чтобы в конце книги дьявол был “ввержен в озеро огненное”). А насмешка и пародия в борьбе за собственное национальное “фэнтези” просто не продуктивны. С серьезным мифом можно бороться, только противопоставив ему не менее серьезный миф.

Но вот сделать это так и не удается. Почему? Точного ответа у меня нет, а есть, опять таки, только параноидальные измышления. Начну издалека – с сочинения очередного конспирологического мифа. (Только не надо все ниже изложенное слишком серьезно воспринимать).

Основная проблема, с которой сталкивается современная российская фэнтези – это “отсутствие в русской культуре отдельного метарассказа второго уровня”. (Эва как загнул. Но вы, уважаемые читатели, не дергайтесь – дальше будет хуже).

Термин “метарассказ” достаточно известен. Каждый использует его по-своему, и каждый понимает под ним что хочет. (Даже “сам” А. Панарин в “Искушении глобализмом”). Вот и я не буду оригинальничать, а выдумаю собственное представление о “метарассказе”. Вернее, о его функциях в общественном сознании.

Для того, чтобы пресловутое общественное сознание вообще существовало, необходимы определенные связи между зонами бессознательного и зонами рационального восприятия реальности. Некие “силовые точки”, артефакты, “мантры для сверхмедитации” – назовите их как угодно. Если уж пользоваться “высоким штилем” научного жаргонизма, то это будут “искусственно созданные объекты, провоцирующие одновременно сильные реакции и в области бессознательного, и в области рационального мышления”. Тексты, способные провоцировать такую реакцию, и стоит называть “метарассказами”.

Будем дальше развивать наш миф – высшей формой метарассказа является Священное Писание. Просто потому, что религии способны объединить наибольшее количество людей. Если уж использовать индуистские термины, неожиданно всплывшие в нашей статье, то это – уровень брахманического метарассказа. Тогда дальше должен появится метарассказ-кшатрий, метарассказ-вайшья и метарассказ-шудра.

Русский героический эпос, если его воспринять как метарассказ, оправдывающий деятельность несформировавшейся касты русских кшатриев, выглядит урезанной пародией. Наши былины – это нечто среднее между “метрассказами” второго и третьего уровня. У большинства же европейских народов сказания о “Кинге Артуре” вполне исправно выполняли роль метарассказа-кшатрия. В качестве главной вариации на тему “противостояния Космоса надвигающемуся Хаосу”.

При таком раскладе многим (да и мне тоже – в предыдущей статье) вроде бы все было ясно – присоединяемся к общему “походу за Граалем” и пишем российские версии романов о “квадратных рыцарях Круглого Стола”. А теперь-то я понимаю, что заблуждался, по традиции выделяя в качестве “метарассказа второго уровня” для современной Европы “Артуровский цикл”. (И для меня это понимание оказалось “главным уроком прошедшей дискуссии”).

Мир же Толкина, несмотря на кажущееся внешнее сходство с традиционным европейскими эпосами, весьма и весьма от него далек. А главное его отличие - в представлении об изначальном “богами избранном” народе, эльфах. И благоговейное отношение к этим эльфам. “Старшие братья”, “перворожденные”, внушающие непрестанное благоговение, несмотря на кучу совершенных ими бессмысленных преступлений. И одновременно – гонимые, грустные и обладающие “величайшими знаниями”.

Ничего это вам не напоминает? Аналогии у католика Толкина не менее прозрачны, нежели у папы Римского, любящего порассуждать о “старших братьях всех христиан”. (Впрочем, умолкаю. А то еще потащат в суд, ссылаясь на свежепринятый закон о борьбе с “экстремизЬмом”).

Как ни смешно это звучит, но “Четвертая эпоха” Средиземья – это мир победившего глобализма. Все страны подчинились власти Арагорна. (Существование иных государств, всяких Китаев и Индий, мы подразумеваем, привычно отождествляя мир Толкина с нашей реальностью. Но вчитайтесь внимательно в текст “Властелина Колец” -- ничего, кроме Средиземья и Заокраинного Запада, в этой Вселенной не существует. Поэтому Арагорн – реальный “Царь мира”. Те, кто не подчиняется ему непосредственно – те платят дань и трепещут).

Править же королю Элессару помогает его жена Арвен – “лицо эльфийской наицональности”, да майар Гендальф, также “усыновленный эльфийским народом”. (Ему даже доверили одно из трех колец, которые – “премудрым эльфам”). Но важнее другое – то, что истинный центр власти над миром помещается все там же – на Тол-Эрессеа, Земле валаров и избранных эльфов, поклоняющихся Эру, “что в Арде называется Илуватар”.

В современном обществе глобальный миф Толкина, подразумевающий тотальное переустройство всей реальности, оказался более приемлем, нежели старые мифы, всегда подразумевавшие деление мира на Космос и Хаос. И не стремившиеся этот Хаос уничтожить. А только – ограничить.

Идеально сконструированная и восходящая к метрассказам уже не второго, а первого уровня мифология Средиземья отныне и навсегда будет подавлять авторов “фэнтези”. В наше время у фэнтезистов есть только два пути – либо, подчинившись давлению новой тотальной мифологии, писать о благородных эльфах и неблагодарных людях, либо все же апеллировать к старым метарассказам, все же основанным на человеческих чувствах, желаниях и устремлениях. (Простое формальное переворачивание (смена “эльфов” на “орков”) здесь не поможет. Потому что любые “хорошие” Иные будут выполнять ту же самую функцию “избранного народа”).

Фэнтези, написанные об Артуре или Зигфриде, все же остаются книгами о “людях”. И при этом книгами, авторы которых вынуждены уважительно относится к ценностям нашей, европейской цивилизации. Те же, кто сочиняет тексты о “благородных эльфах”, рано или поздно вступают на склизкую дорожку М. Муркока – сначала пишем про “тонких да звонких” Изначальных, потом поливаем дерьмом гнусное человечество, затем стряпаем книгу о том, как эти поганые людишки были целиком и полностью истреблены. И, уже на закуску, сочиняем вполне гнусный пасквиль на Христа и христианство, подобный муркоковскому “Се – человек”.